Неточные совпадения
Привалов с глубоким интересом всматривался в этот
новый для него тип, который создался и вырос на наших глазах, вместе с
новыми требованиями, запросами и
веяниями новой жизни.
В отличие от святого Серафима, в котором действительно были белые лучи, в старце Амвросии было что-то унылое, в нем не было
веяния нового духа.
Монашество святого Серафима представлялось
новым белым монашеством, в нем видели
веяние Духа Святого.
То, что происходило во мне в предшествующие годы, соединение
веяния Духа с
веянием Диониса, соответствовало многому из того, что я нашел в
новой для меня петербургской атмосфере, но были и различия, которые потом усилились.
Этот маленький эпизод доставил мне минуту иронического торжества, восстановив воспоминание о вере отца и легкомысленном отрицании капитана. Но все же основы моего мировоззрения вздрагивали. И не столько от прямой полемики, сколько под косвенным влиянием какого-то особенного
веяния от
нового миросозерцания.
В нем было
веяние нового духа, на него имел влияние западный христианский гуманизм, Арндт и др.
Арестантам и при нем жилось так же дурно, как и до него, но, несомненно, его наблюдения, которыми он делился с начальством и со своими подчиненными, и его «Дело», независимое и откровенное, быть может, послужили началом для
новых, хороших
веяний.
Я уходил потому, что не мог уже в этот день играть с моими друзьями по-прежнему, безмятежно. Чистая детская привязанность моя как-то замутилась… Хотя любовь моя к Валеку и Марусе не стала слабее, но к ней примешалась острая струя сожаления, доходившая до сердечной боли. Дома я рано лег в постель, потому что не знал, куда уложить
новое болезненное чувство, переполнявшее душу. Уткнувшись в подушку, я горько плакал, пока крепкий сон не прогнал своим
веянием моего глубокого горя.
Пришли
новые люди и принесли с собой сознание о вреде так называемых пререканий и о необходимости безусловно покориться
веяниям минуты.
В это время в Петербурге давали драму, в которой чуткий к современным
веяниям драматург вывел
нового героя — «молодого земского начальника».
Перебранка, насмешки, упреки и увещевания — всё вдруг затихает, над толпой проносится какое-то
новое, словно примиряющее людей
веяние, — забастовщики смотрят угрюмее и, в то же время, сдвигаются плотнее, в толпе раздаются возгласы: — Солдаты!
Иногда оно признается неудобным ввиду некоторых деликатных
веяний; иногда для подобной операции не имеется достаточно опытных исполнителей; иногда исполнители и нашлись бы, но содержание их потребует
новых расходов…
В самом деле, — как чувствуется
веяние новой жизни, когда, по прочтении Обломова, думаешь, что вызвало в литературе этот тип.
Но нам кажется, что это в ее сердце и голове
веяние новой жизни, к которой она несравненно ближе Штольца.
С гордым благоговением (если можно так выразиться) оглядываешься назад — и немеешь мыслию пред величием пути, пройденного нами в последние три года, пред необъятной громадностью всего, чего успело коснуться в это время
веяние новой жизни.
Возвратиться опять к несчастным котятам и мухам, подавать нищим деньги, не ею выработанные и бог знает как и почему ей доставшиеся, радоваться успехам в художестве Шубина, трактовать о Шеллинге с Берсеневым, читать матери «Московские ведомости» да видеть, как на общественной арене подвизаются правила в виде разных Курнатовских, — и нигде не видеть настоящего дела, даже не слышать
веяния новой жизни… и понемногу, медленно и томительно вянуть, хиреть, замирать…
Чутье настоящей минуты и на этот раз не обмануло автора. Сознавши, что прежние герои уже сделали свое дело и не могут возбуждать прежней симпатии в лучшей части нашего общества, он решился оставить их и, уловивши в нескольких отрывочных проявлениях
веяние новых требований жизни, попробовал стать на дорогу, по которой совершается передовое движение настоящего времени…
Нет ничего легче, как выдумывать
новые догматы, раздражение собственной фантазии принимая за
веяние духа.
Покидали мы Казань уже на девятом месяце
нового царствования. В порядках еще не чувствовалось тогда перемены.
Новых освободительных
веяний еще не носилось в воздухе. Когда я выправлял из правления свидетельство для перехода в Дерпт, ректором был ориенталист Ковалевский, поляк, очень порядочный человек. Но инспектор, все то же животное в ермолке, аттестовал меня только четверкой в поведении, и совершенно несправедливо.
Писать фельетонные заметки я согласился охотно. Тона моего предшественника я не хотел держаться; но не боялся быть самостоятельным в своих оценках и симпатиях. А выражать их пришлось сейчас же по поводу всяких
новых течений и
веяний, литературных и художественных новостей и выдающихся личностей.
А другой символический поэт, Андрей Белый, восклицает в одном стихотворении: «Рассейся в пространстве, рассейся Россия, Россия моя». Поэты того предреволюционного времени были мистиками, апокалиптиками, они верили в Софию, в
новые откровения, но в Христа не верили. Души их были не бронированы, беззащитны, но, может быть, именно поэтому они были открыты к
веяниям будущего, восприимчивы к внутренней революции, которой другие не замечали.